x x x
Сразу по окончании школы
будут дочки мои в шляпах широкополых.
И на юбки нацепят большие булавки...
Эти строчки написаны мной для затравки,
потому что сейчас для какой-то проформы
я вовсю занимаюсь ломанием формы.
... Потому что задачи стоят деловые:
нужно дочкам надеть бриллианты на выи.
Если я не поддамся сейчас малодушью,
будут очи у них под французскою тушью.
Надо выбрать удачно площадку для старта,
надо быстро втереться в круги авангарда,
и стихи обеспечить и спросом, и сбытом,
чтобы детям жилось и одето, и сыто...
Так сижу, рассуждаю, собой восхищаюсь.
А тем временем снова в себя возвращаюсь
и опять поднимаю избитую тему,
и опять сочиняю стихи про систему,
где мордастый герой с голубого экрана
"где-то как-то порой" изловил хулигана,
где стихи раздирают на мысли и форму,
где придумали школьную чудо-форму,
где на окна нельзя не подвешивать шторы,
где и мне на глаза понавешаны шоры.
Мне в судьбе моей серой досталось плохое:
не писать про любовь, а писать про другое,
чтоб однажды, когда я усну за машинкой,
ваши дети слагали стихи, как пушинки:
"в белом снеге зари
в январе на закате
в небо мчат фонари
в серебре и во злате..."
Понимаете? -- я это тоже умею.
Но, вы знаете, я почему-то не смею.
Я пишу о другом, чтобы после метели
ваши дети писали, о чем захотели...
Чтобы смели потом, в январе, на рассвете,
говорить, что хотели, счастливые дети.
...Но как только
наступит момент всепрощенья,
как в душе моей вспыхнет одно восхищенье,
потому что некстати,
а может быть, кстати
каждый слесарь начнет
разбираться в истмате:
на просторах страны
под развесистым флагом
людям будут даны всевозможные блага:
на заводах, в полях, в институтах и школах
будут все в соболях, в шляпах широкополых...
сборник выпустит каждый желающий дворник,
к выходным понедельник прибавят и вторник,
и, как будто французскими супердухами,
мир заблагоухает такими стихами,
где горят фонари и никто для проформы
не ломает свои содержанья и формы...
1985
x x x
Будут гости шуметь,
будут гости играть на гитаре...
про "заезжего" петь
и беседовать о Кортасаре,
со значеньем курить
и талантливо стряхивать пепел,
и ругать и хвалить,
возводя в превосходную степень...
Будут суффиксы "ейш" --
"гениальнейший" или "глупейший"...
Только слушай да ешь!
И не думай о разном дальнейшем.
Развлекайся себе!..
И окурки в тарелке сминая,
подпевай о судьбе,
в падежах это слово меняя...
Только пой да играй!
За тебя все решили как надо --
не возьмут тебя в рай,
не записан ты в очередь ада.
Приведут тебя в ночь --
будешь туфли снимать у порога.
И не вырвешься прочь,
И гостей будет в комнате много...
Не дадут умереть --
Ты у них предусмотрен как лишний.
Не возьмут тебя в смерть --
есть туда кандидат попрестижней...
Приведут тебя в день --
и не сможешь уйти по-английски...
Ты им нужен как тень
или друг без московской прописки.
И напрасен твой труд,
и напрасно костюм отутюжен --
в жизнь тебя не возьмут,
потому что -- кому ты там нужен?
Потому что...
... Садись,
что-то больше гитары не слышно...
На гостей не сердись --
каждый гость в этой комнате лишний..
1984
x x x
И.К.
Как будто не бессмертна тишина,
Вы все о Малларме да Модильяни...
Но серый снег! Железная луна! --
как олимпийский рубль в пустом кармане...
Я под луною этой рождена.
Я от Парижа -- на другой планете,
где с трех сторон -- далекая страна,
и колокол раскачивает ветер.
Пойдешь налево -- пусто с трех сторон,
пойдешь направо -- воздух смертью дышит.
Пойдешь ли прямо -- черный крик ворон
(про этот крик поэты вечно пишут...)
Какой Апполинер? Какой Дега?
О чем Вы это? --
в черно-белом цвете
до горизонта -- ровные века,
и колокол раскачивает ветер...
1984
Памяти Высоцкого
Я хочу быть такой,
чтобы каждый на мелкие части
мог меня разбивать,
как в лесу разбивается крик,
чтоб над каждой строкой
мог любой, леденея от счастья,
морщить лоб и вздыхать:
до чего ж примитивный язык...
Я хочу быть такой,
чтоб меня принимали за эхо,
чтобы кто-то локтями
меня отовсюду пихал,
чтоб над каждой строкой
критик мой, столбенея от смеха,
морщил лоб и вздыхал:
я уже это где-то слыхал...
Я хочу умереть,
всем понятной от корки до корки,
чтоб со всех сигарет
падал прах мною сказанных слов,
чтоб на кухнях гореть
дополнительной пятой конфоркой
и осесть на руках,
став четвертою стрелкой часов.
Растерять все свое,
стать приправой, замешанной в блюде,
разлететься в пыли,
чтобы, напрочь меня позабыв,
даже имя мое
отрицали ученые люди,
чтобы споры вели
и решили, что я -- это миф...
1984
|
