То летнее пятничное утро прошло удачно, в полдень мы уже "подбивали бабки". Мы - это сборная "вольница", стихийно и временно-постоянно поселившаяся на "Поле чудес".
Славное местечко! Многие одиночки моего "призыва" 90-х прошли суровую обкатку в этом бродяжьем "чистилище" с шуком Кармель с одной стороны, дельфинарием - с другой и величественной, тогда еще самой высокой в стране многоэтажкой "Мигдаль шалом" неподалеку. Сквер с полянкой, редкими старыми деревьями и местной достопримечательностью - белым каменным параллелепипедом, прозванным нами "памятником погибшим олимам".
О контингенте можно говорить долго и интересно, удивляясь парадоксам судьбы. Но "кто есть кто" станет ясно в процессе повествования, а я хочу нарисовать колоритный денечек из нашей босяцкой жизни.
С раннего утра бригада из восьми человек торчала на шуке под руководством Вовки-"китайца", нашего вождя. Обладая качествами лидера, он великолепно знал иврит, выучил за десять лет в стране и в глазах наивных олим был чуть ли не небожителем. Мы предлагали свои могучие мускулы, наращенные на вкусных трефных харчах ныне оголодавшей страны прежнего проживания. Постепенно угасающие от постоянной алкогольной интоксикации силы, но кипучую в надежде на опохмел энергию мы отдавали за гарантированный тридцатник интенсивной двухчасовой работы на разгрузке "масаитов". Повезло, спрос на этот раз превышал предложение.
Перекидав несколько тонн арбузов, бригада разделилась. Пятеро молодцев быстренько сделали шмон по рынку, собирая под прилавками и в проходах все съедобное. Ребята никогда не подворовывали, за это беспощадно изгоняли из "семьи". А коммуникабельный Сеня пошел в который раз к земляку, помощнику мясника, где получил примерно 10 кг "сиська-писька-хвост", для супчика - предел мечтаний. Мы же с китайцем воодушевленно направились за "горючим". Хозяин маколета был старым корешом Вовки, матерый алкаш, как говаривали в "совке", "делал ему план".
Загрузившись изрядным количеством "Голды", дешевой запивкой и блоком "Ноблесс" (тогда еще 1 ш. 90 аг. пачка!), мы вернулись на полянку. Все уже были в сборе. Остававшийся на хозяйстве Алик (недотепа, "ни украсть, ни посторожить") навел порядок: собрал бычки, подмел место будущего пира и оттащил в сторону старые матрасы - комфортные заменители опочивален. Посуду, собранную "с миру по нитке", он тщательно вымыл. Народ жаждал хлеба и водки.
Ораторствовал Вовка-китаец, речь была отточенной и убедительной. Чувствовался комсомольский лидер в прошлом. Когда-то на родине он работал вожачком в ГК ВЛКСМ "маленького, курортного города Сочи". Там, кстати, нашел его маму Фриду китайский студент Лю. Суть ценного предложения вождя сводилась к следующему: не упиваться "вусмерть" на солнцепеке, а принять для расслабухи по двести граммов, слегка закусить фруктами, приготовить наш коронный супчик и поспать, заранее компенсируя ночное бдение. А ночью разгуляться по-молодецки с неограниченными возлияниями и народными песнями.
Соблазн начать разгул прямо сейчас был велик, но Вовка умел убеждать.
А вокруг все знакомо и так уютно, красота. Часто прогуливавшие здесь своих любимых собачек соседи из окружающих скверик домов относились к "мискеним" доброжелательно, изредка подогревали продуктами и вполне приличными шмотками. Старики скорбно закатывали глаза и на чем свет крыли "мемшалу", допустившую неустроенность и деградацию евреев. Они очень любили дебатировать с китайцем, уважая его, как участника ливанской войны и знатока иврита. Мы же, стадо баранов, восхищенно внимали его мастерской полемике с соседями, остротам, а, главное, чужому в то время ивриту. Вова снисходительно принимал заслуженные комплименты и скромные дары.
Немаловажно, что у нас имелся неиссякаемый водный ресурс - питьевой фонтанчик, менее полноводный, чем Кинерет, но вполне устраивающий мающихся "сушняком" алкашей. Вот к нему-то сейчас и направились дежурные повара на предмет промывания трофейных мясных запчастей. Кто-то готовил тару - большие жестяные банки из-под маслин, кто-то отправился за дровами. "Откуда дровишки?" "Со стройки, вестимо!" Рядом реставрировалась в течение долгих лет мечеть - источник топлива. На углу, по диагонали от дельфинария, начиналось строительство огромного "биньяна" - тоже источник тепловых калорий. И мечеть, и красавец-"биньян" сейчас могут увидеть любопытные, находясь в том районе.
Внутри самопального очага из двух строительных блоков полыхает костер, мясо в "кастрюле", овощные добавки приготовлены. Можно и вмазать по чуть-чуть, что мы и сделали.
Тут же появились и гости, знакомые поляки.
Об этом особо. Тогда в Израиле прокатилась польская волна туристов, приехавших за "жидовскими пенензами". Уже потом появились румыны и таиландцы, а вот "кушим", то есть, африканцы, по-моему, находились здесь постоянно. Полякам было выгодно потрудиться в богатом Израиле и привезти в обнищавшую "Жечь Посполиту" бабки, обеспечив себе безбедную жизнь на 3-5 лет вперед. Паненки метапелили, благо в стране полно стариков, не забывших "пшеканье", а потомки гордых шляхтичей в основном работали грузчиками и предавались неумеренному пьянству. Все прекрасно говорили по-русски и это нас сближало.
Тогда можно было часто наблюдать характерную картинку. Лежит поперек набережной, мешая гуляющим, двухметровый, опухший от водки, белокурый витязь, какой-нибудь Збышек или Кшишек. В одной руке, как правило, недопитая бутылка. Периодически он открывает мутные, ошалевшие глаза и издает истошный вопль: "вшистко пердолю!" Многие "допердолились" до депортации. Но на этот раз в гости пришли "умеренные" со своими развеселыми подружками, выклянчившими выходной у стариков-работодателей.
Отдохнуть, конечно же, не удалось, моментально возник "гай-гуй". В двух словах расскажу о забавном приключении. Златокудрая, похожая на Марину Влади в "Колдунье", пышнотелая пани Ядя (Ядвига) попросила меня, как респектабельного пана, сопроводить ее "до туалету", а поскольку персональный мы не заимели, я повел шановну пани на стройку. Сам, как истый джентльмен, остался в сторонке, ожидая писающую красотку. Ожидание было вознаграждено десятиминутной сумашедшей случкой в позе, которую в Израиле почему-то называют содомской. Акт "любви" инициировала пылкая Ядя, жаждущая приключений или оголодавшая за неделю круглосуточного метапельства. Я не оплошал и услышал комплимент: "Пан бардзо добже пердолит!". Возвратились мы очень довольные друг другом, весело смеясь и перемигиваясь.
Пир стремительно набирал темп. Панове уже затянули "Еще Польска не згинела". В оборотку чертовым ляхам полухохол Владик завопил "Ще не вмерла Украина", а братья-евреи хором исполняли на русском "Друзья, купите папиросы".
Привлеченные необычным разноязыким исполнением, нас окружили любопытствующие прогуливающиеся прохожие. Послышались аплодисменты восхищенных ценителей. Китаец не растерялся и обратился к аудитории на иврите, потом переведя на русский для нас, тупорылых:
- Таланты нуждаются в вознаграждении!
Посыпалась мелочь от благодарных слушателей. Хватило на солидную добавку, да и скуповатые поляки расщедрились. Два гонца лихарем полетели в лавку и успели принести еще 20 бутылок до наступления шабата. А тут и фирменный супчик поспел. Гуляй - не хочу!
Под шумок мы с пшиемной пани еще раз удалились "до туалету", а, вернувшись, накатили по стаканчику и начали лихо отплясывать краковяк под мощное "тра-ля-ля!"
И опять гости. На звуки "музыки" к разгулявшимся босякам подошли два парня среднего роста, очень симпатичные, изящно не по-израильски одетые и, приветливо улыбаясь, поинтересовались, можно ли присоединиться к веселью.
- Хорошим людям всегда рады! - гостепреимным жестом китаец пригласил ребят к "столу" - расстеленной на травке клеенке.
Парни оказались сообразительными и из сумки оперативно появились невиданные "в наших палестинах" припасы: "Кеглевич" лимонный и персиковый, какие-то необычные, никогда невостребованные по причине людоедской цены деликатесы из "русского" магазина. Присели, выпили за знакомство. Посыпались обычные в таких ситуациях вопросы: "Откуда? Когда? Почему? Биография?"
Гриша и Миша рассказали, что они из Одессы, росли вместе с детства, как братья. Но таковыми не являются, хотя и похожи. Гриша - русский, но стал евреем (каким образом - не освещалось), Миша - еврей. Гриша знает идиш и традиции лучше Миши и не мыслит себе жизни вне Израиля. Где работали - умолчали, "дух" чувствовался в манерах, речи и размахе. В Израиле друзья находились аж две недели и пока гуляли, пытаясь определиться с городом будущего проживания. Они были приняты на время неассоциированными членами корпорации.
"Чем дальше в лес, тем больше дров", - уже появились первые "отрубленные", а водки еще было море. Где-то в два часа ночи появились постояные визитеры - морские пограничники на военном "джипе" с традиционным вопросом к старому знакомцу китайцу:
- Воледя, по еш аравим?
- Ло, хас вэ халила!
- Аколь бэседер?
- Карагиль, хевре!
- Ках, Воледя, - офицер протянул традиционный гостинец - дворницкий мешок с продуктами.
Мы, как всегда, ощутили гордость: отверженные и ... "форпост", не как-нибудь. Поляки же сникли и притихли.
Пограничники укатили, а неуемная Ядя выразительно скосила в сторону стройки свои блудливые, но очень красивые глазки. Я пошел, уже не горя особым желанием, но национальная гордость и реноме еврейского "мачо" обязывали. Пани превзошла саму себя, оправдывая репутацию неутомимой и изобретательной в погоне за наслаждениями истинной дочери Польши. Она-таки вынудила мой истощенный организм к новому затяжному "подвигу" во славу Венеры. По дороге в "табор" я прокомментировал:
"Дорогая пани Ядя,
У тебя повадки б...ди!"
От должной оценки милая паненка пришла в бешеный восторг и сказала, что я почти Адам Мицкевич.
Безумно хотелось спать, но, оказывается, нужно было следить за порядком. Между собутыльниками разгорелся спор на национальной почве. Миролюбивый русский Гриша разлил по стаканам и предложил гонористому обалдую Анджею выпить за содружество наций. То, что накипело - выплеснулось: "Я пердолю жидов!" - и хам Анджей швырнул стакан с водкой в лицо Грише. Мы вмиг протрезвели, готовясь утихомирить буяна-антисемита.
Тихий Гриша рявкнул: "Ша!" и вежливо попросил великана Анджея по-польски:
- Прошу пана до гиляки! ("Прошу пана на виселицу", - имелся в виду логический финал эксцесса). - Так, курва-мать, - надменно согласился шляхетный пан Анджей.
"Гладиаторы" направились к ближайшим кустам и сразу же раздался нечеловеческий рев раненного вепря. Анджей ломанулся сквозь кусты и исчез из нашей жизни навсегда.
Гриша присел и вмазал, а затем сказал: "Ребята, не обращайте внимания. Не надо портить себе из-за какого-то козла настроение. Кое-чем и мы занимались".
Поляки восхищенно и уважительно смотрели на новоявленного "Давида", усмирившего злодея "Голиафа". Потом языки развязались. Панове долго извинялись за обнаглевшего земляка, но коллективу уже было не до этого. Все потихоньку отключались после дневных и ночных суматошных перепетий и перепитий.
Проснулся я от знакомого утреннего пения птиц. Рядом на травке, каотинно раскинувшись, задушевно похрапывала оборзевшая нимфоманка Ядя. Я как следует продрал глаза и увидел: "поле чудес" превратилось в "поле после битвы". Костер догорел, кошки, злобно урча, со смаком продолжали наш пир, жадно поедая остатки. Появились первые прогуливающиеся старички. Надо было срочно похмелиться, все прибрать и думать о дне сегодняшнем. Я растолкал китайца, спящего как обычно, с ручной кошкой-любимицей на груди, он растолкал "дневального", мы похмелились остатками и принялись втроем за уборку. Шаббат, "заслуженный" отдых, можно и на море сходить, грехи смыть. Впрочем, судя по плотоядной ухмылке поднявшейся Яди, грехи предстояли опять.
Вот так мы и жили, бедно, но весело..
|
