Леонид Ольгин
Леонид Ольгин
Леонид Ольгин
Сам о себе, с любовью…Статьи и фельетоныЗабавная поэзия
Литературные пародииИ будут звёзды моросить..Путешествие в Израиль
Гостевая книгаФотоальбомФорум
Журнал "День"Любимые ссылкиКонтакты
 



Международный эмигрантский, независимый общественно - просветительский и литературный журнал «ДЕНЬ»

Журнал «ДЕНЬ» > Выпуск № 20 (20.03.2005) > Стихи лишнего человека

написано: 20 март 2006 г. | опубликовано: 20.03.2006

 

Эвелина РАКИТСКАЯ, рубрика "ПОЭЗИЯ"

Стихи лишнего человека

 

                                     x x x
 
 
     Когда-нибудь меня разоблачат,
     и по дороге от метро до дома
     мне будет все казаться, что летят
     за мной глаза обманутых знакомых...
     Когда-нибудь меня разоблачат
     и растрезвонят весело повсюду,
     что мой так называемый талант --
     не Божий дар, а цирковое чудо...
     Когда-нибудь на все укажут мне:
     дешевые приемы,
     шарлатанство,
     "Легко жила"
     "писала о себе" --
     и возвратят в обычное пространство.
     Когда-нибудь меня вернут назад,
     как слово, убежавшее из песни.
     Так в утренний холодный детский сад
     приводят после месяца болезни...
     ...Я помню все: дразнилки за спиной,
     и как совали шарики из хлеба
     за шиворот... и мысль:
     не мне одной
     заметно, как я выгляжу нелепо...
     Я помню все: прокисший вкус котлет
     и тайное сознанье превосходства.
     С тех пор я целых девятнадцать лет
     скрываю от людей свое уродство.
     ...Когда-нибудь меня разоблачат.
     
                                    x x x
 
 
     Осенний лист лежал на тротуаре.
     Прошла зима, и кончилась метель.
     А лист лежал. Его не подметали.
     На тротуаре наступил апрель.
     И я пришла в апреле в гости к Вале,
     которую не видела сто лет.
     А лист лежал. Его не поднимали.
     В гостях у Вали был один поэт.
     Он говорил, что в мире нету Бога
     и что искать его напрасный труд.
     Потом сказал: ужасная эпоха,
     ведь нынче все куда-нибудь бегут...
     Потом прочел свое стихотворенье
     про жимолость какую-то, и мне
     так было грустно, как в тот день творенья,
     когда все пусто было на Земле.
 
     Но я ему почти не возражала,
     конфеты ела и жевала торт,
     и мысль моя металась и бежала
     не к жимолости, а наоборот.
     И ватный воздух между ним и мною
     висел, сгущаясь около стола,
     и, наконец, стеклянною стеною
     оформился.
     И я домой ушла.
     ... И вот в метро, куда еще пускали,
     где свет на стеклах
     пляшет старый твист,
     я вспомнила, что там,
     на тротуаре,
     лежит забытый прошлогодний лист.
     
 
 
      СТИХИ ЛИШНЕГО ЧЕЛОВЕКА
 
 
                                1.
     Ну что ж такого? Люди и огни,
     над головой раскрытые зонтами...
     И вымершие солнечные дни,
     Усыпанные чахлыми цветами.
     И в комнатах пылится пустота,
     и все давно уехали на дачу,
     и сохнет в холодильнике еда,
     оставленная к пустоте впридачу.
     А воздух вечерами так горяч,
     что кажется береза кипарисом,
     и хочется до ужаса -- хоть плачь --
     устроиться в провинции актрисой,
     чтоб закрутить трагический роман
     с каким-нибудь мошенником и вором,
     чтоб этот обольстительный обман
     дал пищу интересным разговорам.
     Чтоб слухи распускали про меня
     прыщавые уездные весталки,
     чтоб говорили: "как она страшна",
     и чтобы было им меня не жалко...
     И чтобы тот, который соблазнил,
     ограбил, бросил и забыл навеки,
     сначала показался очень мил,
     но оказался пошлым человеком.
     Чтоб о любви без умолку трещал
     и страстно обещал на мне жениться,
     и повезти на воды обещал
     в Швейцарию, Венецию и Ниццу... --
     пообещал все это и сбежал,
     в рулетку просадив свое именье,
     а может, потому что уважал
     уездное общественное мненье...
     Но для чего ж такого подлеца
     в своих мечтах я вдруг нарисовала?
     А просто в жизни этого лица
     все было б ясно с самого начала:
     я знала бы его коварный план --
     наврать, сбежать, исчезнуть, испариться,
     но был бы обольстительный обман:
     Швейцария, Венеция и Ницца...
 
                                  2.
     А я была уборщицей тогда.
     И, копошась в последствиях ремонта,
     сама себе шептала иногда
     навязчивые строчки из Бальмонта,
     которые учебник выдавал
     за идеал ритмического строя,
     чтоб ученик, как выкройку снимал
     приемы поэтического кроя...
     И мир был так удушлив и горяч
     и скроен по метрическим законам,
     что даже самый радостный рифмач
     терялся в нем, как плачущий ребенок.
     Все выводы за доводами шли,
     стояли перед следствием причины,
     и люди в основном себя вели,
     как женщины должны и как мужчины...
     ...Я знала, что Россию не люблю,
     (Любить себя -- что может быть глупее?) --
     поскольку объяснить, за что люблю
     еще труднее и еще страшнее.
     Я знала, что куда ни кинь глаза,
     везде застыла ясность ледяная,
     и ничего благословить нельзя,
     одновременно с тем не проклиная...
 
                                  3.
     И шли слова  попарно и поврозь,
     По одному и длинные цитаты.
     Они ползли через меня насквозь,
     А, может быть,  шагали, как солдаты.
     От звона их болела голова,
     и без того тяжелая от пыли,
     но я зато была во всем права,
     поскольку мир не для меня кроили...
     И лишь хотелось, чтобы все пришли
     и поглядели, как в словах витая,
     я пол мету, и волосы в пыли
     так выглядят, как будто я седая;
     как я плюю на эти небеса,
     смеюсь в ответ на вечные вопросы,
     сама себе пуская пыль в глаза,
     чтобы из них не выкатились слезы...
                                 4.
     Я невпопад. Я -- не в свои века.
     Мне одиноко, холодно и сыро.
     Я -- как животным пятая нога,
     а человеку -- дырочка от сыра.
     Я вечно не о том и не про то,
     моя душа поделена, как Польша.
     Я раньше лет на двести или сто
     и позже лет на двести или больше...
     Тут ясно все. Тут плачут и поют,
     тут лирику гражданскую рождают.
     За что им часто деньги выдают,
     а некоторых даже награждают.
     Тут скучно -- ни вперед и ни назад.
     Тут песни про нейтронную угрозу.
     Тут, словно заключенные, стоят
     рядами черно-белые березы...
     ...А ТАМ -- ловить в приемнике "Маяк"
     за то, что он враждебен Вашингтону,
     и прицепить к балкону красный флаг,
     и презирать британскую корону.
     Цитировать из Маркса все подряд,
     людей пугая тенью коммунизма,
     и не стесняться, если уличат,
     что дорога мне красная отчизна.
     В стране, где можно рукопись продать,
     Да и себя -- впридачу к вдохновенью --
     не стыдно даже Ленина читать ! --
     и помнить наизусть определенья...
                                           5.
     И пепел мой развеют над Москвой.
     А чтобы не возникли осложненья,
     я выторгую, будучи живой,
     посмертное свое освобожденье.
     Я, может быть, юристам дам на чай --
     дам тысяч пять, пусть радуются, черти,
     но чтоб потом пропало невзначай
     у них мое свидетельство о смерти.
 
     Потом я загляну в больничный морг,
     и, расплатившись звонкою монетой,
     скажу, чтоб не вскрывали череп мой,
     чтоб, вынув мозг, набить в него газету...
 
     А вас я попрошу стихи мои,
     которые лежат в "архивах личных",
     нс размножать на ксероксах в НИИ
     и не сжигать на площади публично:
     иначе кто-то сможет подсмотреть,
     что вся их поэтическая сила
     не в том, чтобы кого-нибудь согреть,
     а чтобы кровь от ужаса застыла....
     






Леонид Ольгин