Последняя строка
Стихи мои – всей жизни поплавок –
Покажут без вранья, что смог, и что не смог.
Забыть болезнь, себя и дикую тоску,
И душу вкладывать в последнюю строку.
Пока
Хожу, бегу по Времени. Оно –
Землетрясением,- толчками входит
В меня -что самогонное вино
Вливается, - и бродит, бродит, бродит,
Пока не доберётся до души.
И душит душу Времени рука,
И всё, что на пути её – крушит.
Живу, пока не кончится «пока»…
* * *
Судача, силились сороки
Слизать сегодняшний секрет.
Кривой, корявый, кособокий
Катился – катышком – кастет.
Вставало солнце гаревое,-
Всех виноватило, виня…
Как будто зеркало кривое
В упор глядело на меня.
* * *
Зачем трепаться о грядущих целях?-
Жизнь прожита, и не видать следа.
Мне надоело – словно на качелях –
Взлетать и падать. Голова седа.
Не жечь мне корабли, но распустить
Все паруса, и пусть их гонит ветер!
Куда? Куда? – Да ни за что на свете
Я не скажу! – Не знаю. - Просто жить…
Азия
Жара несносная. Пыль, песок да мухи.
Был город, а теперь, похоже, - ад.
И женщин нет, - лишь грязные старухи
По переулкам, улицам кишат.
И смрад над старым, высохшим болотом…
Бессильный ветерок – там, вдалеке…
То - Азия – ленивым бегемотом –
Живот свой мочит в умершей реке.
Серые щенки
Дни копошились – серые щенки –
В молчании, отчаянье, неволе.
И солнца отупевшие клинки
Долбили стену, пожелтев от боли.
Но было холодно душе. Она
Застыла, исподлобья наблюдая
Жизнь, сгаженную, сгаданную, на
Миг один, на сгар, звонок трамвая.
Дни – серы – точно серые щенки,-
Потычутся мордашками друг в друга,
Сживаются, сжимаются – звонки,-
И валятся пластами прочь от плуга…
Толпились люди, глядя на венки.
Лопаты землю били то и дело.
Визжали дни, как серые щенки,
И солнце с удивлением глядело…
Красная Площадь
Ах, всё ты, Площадь Красная, осилила,-
Жестокость мятежей и скорый суд,
А купола Блаженного Василия –
Как раньше – леденцами – проплывут
По воздуху, где тихо снег кружится
И падает, и тает- не спеша-
На Лобном месте, куполах и лицах…
Вновь запоёт – вся в замяти душа,
Припомнит Октябри и Первомаи,
Где марши из динамиков звучат…
История людьми, смеясь, играет,
И – блеф в ушах, а веришь: каждый – брат!…
Года прошли, разрушена Бастилия,
И – вроде бы – открыты все пути…
Нам – к Историческому от Василия,
Нам – только б эту площадь перейти!
Жара
Я от жары – дрожащий студень –
Медузой ядовитой в стынь.
Дышать так тяжко, не разбудят
Будильником: динь, динь, динь, динь…
Мрак. Миргород. Мокрицы мерзки
И женщины, и дождь зимой.
Я – прежний. Я – чужой и дерзкий.
Устал. И хочется домой…
Хамсин
А в пустыне – песчаны метели,
Позалеплено пылью стекло.
Так ветра-хулиганы свистели,-
Хмарью белою солнце текло…
Непохоже на русскую вьюгу,
Нет морозца и нечем дышать.
Не хочу ни врагу и ни другу
Я хамсина напор пожелать,
Пережить эту сонную небыль,
Эту помесь невзрачных цветов…
Всё мне кажется,- здесь ещё не был,
И не пролил здесь сотни потов…
Самовар
Мы на балконе чай душистый пьём –
Живучие московские привычки,-
И тульский самовар горит огнём,
Хотя не зажигается от спички.
Отсюда – панорама на Восток…
Вдали синеют горы – будто вены.
Вверху – над паутиною дорог –
Иерасулима купола и стены…
На них видны следы от ядер, стрел…
История величья и исхода…
А самовар сверкающий кипел –
Как рыцарь из крестового похода…
Восток
Здесь хамсин вдруг подружится с небом испитым,
И песок будет биться о груди домов.
И повиснет луна, будто жёлтая пита,
Надо мной, над тобой – среди южных ветров.
Закачаются дни, как горбы у верблюда.
Вкруг тебя желтизна, рябь в душе и глазах…
Хруст прошедшего – точно хрустального блюда –
В непривычных к Востоку оглохших ушах…
Где ты, счастье моё? – Может, кануло в Лету,
Или встречу тебя на одной из дорог?…
А судьба моя в небо швыряет монету –
Полустёртую лиру - всей жизни итог.
|
