„Что-то мне надо найти в небе...“
„Серёжа приехал из Италии и опять привёз жене юбку не того размера“ -
сообщила мне по“емеле“ наша общая приятельница.
Ничего удивительного: одно слово - поэт...
А ведь, между прочим, кому-кому, а Сергею Стратановскому витать в облаках было сложнее, чем нам всем: его не коснулась вынужденная романтика котельных, он удержался чудом на своей кропотливой работе - в ленинградской государственной Публичной библиотеке имени беспощадного критика российской рутины - Салтыкова-Щедрина, всегда был человеком исключительно обязательным - и в семье, и на службе, и в дружбе. Долгое время , когда литературный процесс шёл, преимущественно, да и , можно сказать, только в самиздате, выпускал популярный в великом городе с областной судьбой ( выражение Даниила Гранина) журнал „Обводный канал“.
Самиздатовских журналов тогда было несколько, из наиболее известных - „Часы“ под редакцией Бориса Иванова (Борис Иванович и сейчас сидит в котельной - дорабатывает до пенсии) и „Митин журнал“ (издатель - Митя Волчек, уже давно специальный корреспондент радио „Свобода“) Я думаю, что все мы, и издатели, и авторы тех подслеповатых („Эрика“ берёт четыре копии...“) изданий достойны каких-либо премий, и почти все какую-нибудь - да получили. Потому что в годы перестройки вся наша поэзия андеграунда, вторая культура, как нас называли, оказалась первой - и на какое-то время даже единственной. Андеграунд вышел в авангард...
Серёжа Стратановский долго ждал своей очереди и - и дождался : в 2000 году он стал лауреатом одной из самых престижных премий: премии имени Иосифа Бродского. Согласно которой и провёл несколько месяцев в Италии, о которой столько читал и где купил не ту юбку...
(Профессиональная честность требует от меня добавить: творчество этого поэта к линии Бродского - а она ощутима, особенно в поэзии Санкт-Петербурга, - как раз-таки никакого отношения не имеет. Это всё равно, что, скажем, было бы удостоить уважаемого Дмитрия А. Пригова премией Лермонтова , если бы таковая имелась... Но главное всё-таки, что награда нашла героя: человека заслуженного и достойного во всех отношениях.)
Так что удача на земле, наконец, улыбнулась. А что касается поисков в небе - они продолжаются...
ВИКТОР КРИВУЛИН
МГНОВЕНИЯ ПЛОДОВ
Мне кажется (мне хочется ) так: его имя уже стало таким же символом города как, скажем, Клодт. (Скажем "Клодт" - и слышим приглушенный цокот копыт...) Скажем "Кривулин" - и возникают в скобках даже не шелесты строк, а шорохи целой эпохи, ворохи самиздатовских журналов, рокот квартирных чтений, одним словом, - семидесятые...
И когда - продолжая метафору - открылись скобки нашего подпольного существования, о котором он же когда-то сказал: "Дух культуры подпольной - как раннеапостольский свет...", так вот, когда ему уже, кажется, осточертели труды пытаться быть при жизни - живым, - Виктор Кривулин вышел к заждавшемуся читателю в седой апостольской бороде, опираясь на палку всей тяжестью пройденной жизни.
И,что самое главное, в блистательном всеоружии всех своих дарований:
талантов писателя, деятеля, издателя и даже кошколюба и кошковода...
Теперь, как говорится, всё - в строку...
Время нынче благоволит в том числе и к тем, кому есть что сказать... Виктор , теперь уже Борисович, - член многочисленных жюри, почётный гость всяческих презентаций.
А между тем новое поколение петербуржцев уже не знает его изумительных стихов , написанных в годы "тайной свободы", осве - (или освЯ)-щённых некой как бы космически тютчевской, интимно отстранённой интонацией, когда, кажется, пылающая щека охлаждается, уткнувшись в невидимый слой стекла...
Таково было моё первое ощущение от "Мгновений плодов", цикла, услышанного лет этак 25 тому где-то там, где мы бывали...
Потом эти стихи вошли в первую книжечку поэта, выпущенную в 1981-м в Париже, прямо на своей кухне, только что - тогда - покинувшим Родину Василием Бетаки.
Я бережно храню все книги и рукописи Кривулина, подаренные автором. А вот именно эта , компьютерная, до нас так тогда и не дошла. Мне её подарил недавно в Париже её (хочется почему-то сказать "ея" ) издатель.
И все-то наши успехи и неурядицы - только мыльные пузыри, плоды мгновений, по сравнению с переливающимися "Мгновениями плодов"...
ПАМЯТИ ПОЭТА
Слава богу, что так , в Елабуге,
а иначе бы шли за гробом
равнодушно смурные лабухи,
каждый – нанят, и каждый – робот.
А в Париже или в Берлинии
провожали бы языками
злыми. Платьями – сплошь павлиньими.
(Время – бросить последний камень...)
Кто травил – тот бы первый –
плаксою
над челом, что уже увенчано...
Если мазал при жизни ваксою,
возопил бы: «Святая женщина!»
Ты и так им , как Богородица,
отдала всё своё святое...
Не страдают от безработицы.
Не бывает у них простоя:
расшифровывают, печатают,
набиваются в фавориты...
Хорошо, что ушла, печальная,
прямо к Богу !– Без волокиты...
И - поклон тебе от поэзии.
И – ночной мой дрожащий шепот...
Мне легко танцевать по лезвию:
у меня – твой бессмертный опыт...
|
