Воспоминание юности. В очерках о знатной свинарке (судя по фотографии в газете, почему-то удивительно похожей на своих подопечных) или доярке, выполняющей план надоев на 150 процентов, непременно присутствовал художественный компонент для более четкого и человечного восприятия образа. В Украине, в частности, имел место шаблон: "а любила ще Галя писни спивать!.." (Тонкая артистическая натура!) и "а який Галя борщ готувала!.." (Верность национальным кулинарным традициям!) За точность "мовы" не ручаюсь, подзабыл со временем.
В противовес домовитой "Гале" наследницы Сарры и Рахели выставляли высокие моральные качества: "а за а лайтыше, а за а гетрайе, а за а ребецне..." (для незнающих идиш: "такая порядочная, такая преданная, такая святая..." ). Высокая духовность нации, соответственно и акценты!
В Израиле акценты несколько сместились. Насчет пожрать все осталось без изменения, но доминирующим критерием врастания в новое общество стало трудолюбие. У наших дам хотя бы библиотечный техникум да есть з а плечами, отсюда и претензии на признание. Только явная голодуха толкала их на никайонно-метапельское подвижничество. А непритязательные, в основной массе, закаленные невзгодами гойки (имя им - легион) с первого дня пахали как заведенные, вызывая зависть у невостребованных соседок титульной национальности "солидными" (моим врагам!) доходами.
Учитывая статистическую (реальная - "страшнее") картину этнического состава новоприбывших, многим еврейским дамам делалось дурно, но не от "размягчения" иудейского монолита, а от умения адаптироваться именно "трудоголичек"-гоек, гораздо лучше приспособившихся к жестким требованиям местных работодателей. В итоге, материальная база смешанных семей создавалась почему-то быстрее. Боюсь обобщать, есть и исключения, но в основе вывода - факты, добытая на бытовом уровне статистика.
О такой "Гале", только звали ее Зина, я и хочу рассказать. Приехала она с мужем-евреем Сашей, которого на протяжении всей совместной жизни просто Б-готворила и родила ему двух чудесных мальчишек. В родном городе Львове она постоянно отбивала яростные антисемитские атаки своей мамаши, направленные против зятя. Флегматик-зять ни на что не реагировал, а бедная Зина раздваивалась и отчаянно нервничала в поисках выхода. И выход нашелся - репатриация.
Именно так неизбалованная мужем-инженером Зина и представляла себе земной рай. После первого визита на шук Кармель она долго пребывала в прострации, а потом сама себе дала клятву, что "разобьется в доску", но семью обеспечит. На мужа надеялась слабо: абсолютно не тщеславный, не меркантильный, витающий в облаках, инертный эрудит Саша имел хобби - разгадывание кроссвордов, им он и отдавал все свободное время. Нет, гвоздь, конечно, забить мог, но Зина мужа щадила и все по дому делала сама. Саша же сервис жены воспринимал как данность. Что поделаешь, любила его сильно - первый и единственный, да и как мужик - "орел" и красавец.
Саша вяло отучился в ульпане, пытался подрабатывать, но природная лень победила, и он встал в гордую позу "неоцененного" специалиста. Зина успевала учиться, никайонить, вести хозяйство и обихаживать мужа и сыновей. Традиционно главной наградой для нее была ночная ласка преображающегося в постели, неутомимого Саши. Заряд бодрости и стимул к плодотворной деятельности! Зину вполне устраивал ее статус.
Но вот прошло золотое время "корзины", надо было как-то стабилизироваться и Зина, ориентируясь на прежнюю профессию закройщицы-портнихи, поступила за копеечную почасовую оплату ("минимум", определенный компетентными экономистами и социологами) в ателье местного эксплуататора - "парси" Моше. Работала по 10-12 часов, не отдыхая. И никайон на ней, и погрузка-разгрузка, и подмена при случае квалифицированных швей. Стиснув зубы, женщина твердила заповедь, усвоенную еще в детстве: "терпение и труд все перетрут". Но подумав, пошла другим путем. На свой страх и риск, полагаясь на природный вкус, пошила (не спросясь!) потрясающую блузку жене хозяина, полнотелой Рути. Рути пришла в неописуемый восторг и выделила Зину из "толпы".
Старт был взят, начался "взлет". Вскоре вместе с хозяйкой Зина занялась непосредственно моделированием, смело отвергая приевшиеся каноны. Зарплата выросла в два (!) раза, и Зина почувствовала себя хозяйкой положения. Муж "шмирил", детки неплохо учились. И замахнулась Зина на машканту. Семья переселилась в хорошую трехкомнатную квартиру в пригороде Тель-Авива. Жизнь, кажется, удалась! Да вот опять неприятности - Саша начал попивать. Может, успехи жены нанесли удар по тщательно скрываемому за внешней невозмутимостью самолюбию, может, собственная бесперспективность или пресное существование - кто знает истинную причину. Бросил он непыльную работу и нашел понимание и уважение в бродяжьем стане, расположенном в уютном скверике. Зачастил в "клоаку" мужик - там ему сочувственно внимала деградировавшая, зато понимающая аудитория, особенно, если водчонку (купленную на деньги жены) приносил. Кроткая Зина молча терпела, лишь умоляла не светиться пьяным перед детьми.
"Пройдет это у Сашеньки, - думала, - он же умненький у меня и хороший".
А у "хорошего" Саши характер заметно портился. И однажды, появившись вечером в растерзанном виде, обнаглевший муж агрессивно заявил:
- Что, сука хохлацкая, думаешь, своего Христа за бороду поймала? Лафа тебе: деньги есть, квартира есть - "малина"! А кто это все тебе предоставил? - и сам себе гордо ответил, - Я!
Саша встал в прокурорскую позу и с надрывом произнес:
- Ты мне по гроб жизни обязана! Подыхала бы сейчас с голоду в своей Хохляндии. Я живу как хочу, а ты должна работать и радоваться, что я у тебя есть!
Зину трясло. Откуда национализм? От своего горячо любимого Саши такого она никогда не слышала. И это после стольких лет... Она собралась с силами и спокойно ответила:
- Сашенька, ложись спать, утро вечера мудренее, - очень уж хотелось погасить эксцесс в зародыше.
- Ты, б-дь, будешь мне указывать!? - Саша треснул жену по щеке (первый раз в жизни!), схватил лежавший на столе кошелек и исчез.
Парня встретила сплоченная босяцкая семья... И загужевал неразумный мужик "от всей бубновой масти"...
Зина трудилась, не думая об отдыхе, так ей было полегче. Детки накормлены и ухожены, а на себя уже махнула рукой. Со временем некое решение смутно обрисовалось в мыслях "соломенной" вдовушки, а затем и проявилось конкретно. Зина начала долгое и трудное прохождение гиюра.
Она обрела нового Б-га и внезапно охватившую, беспредельную веру в Него. А также появилась некоторая уверенность в себе. И через два года новоиспеченная "гиёрет" Заава, поднатужившись и взяв солидный кредит, открыла собственное ателье. Со временем ее дело расцвело, от заказчиков не было отбоя.
А дома накапливалось напряжение. Мальчишки росли, им требовался отец, но на вопросы о папе было наложено "табу". Ребята понимали ситуацию и, жалея мать, на запретную тему не разговаривали. Но тоска по сильной направляющей руке так и сквозила в отдельных высказываниях. А Зааве судьба посылала искушения и испытания плоти. Она же всей душой стала теперь настоящая "датия", соблюдала традиции и сознательно гнала прочь греховные мысли. Тело же бунтовало - расцвет, 35 лет.
Начал ей оказывать откровенные знаки внимания солидный и достаточно обеспеченный ватик Барух, родом из Румынии. Он овдовел пять лет назад, а черноглазая и белолицая Заава очень напоминала покойную Сарочку. Дальше-больше: подчеркнуто не претендуя на преждевременную близость, что доказывало серьезность намерений, Барух попытался сделать предложение "руки и сердца". Измученная одиночеством Заава пообещала подумать.
И вновь потрясение. Шла себе по делам Заава улицей Алленби и вдруг увидела оборванного, грязного нищего. Что-то в силуэте показалось знакомым, и женщина подошла поближе. В сердце кольнуло.
- Саша, ты?..
Нищий поднял нечесаную голову и повернул исцарапанную рожу в сторону спросившей.
- Зина... - и горько заплакал.
Энергичная Заава-Зина тут же развернула бурную деятельность. Такси, дом, ванна, переодевание... За накрытым второпях столом слегка очухавшийся Саша попросил стакан водки, который и выпил жадно, булькая и дрожа. Лицо порозовело, приобрело почти прежнее обаяние, и он поведал плачущей жене.
- Не помню, Зинуля, как это время пролетело. Водка, грязь, болячки, кошмары. Чем больше пил, тем сильнее тосковал, а чем сильнее тосковал, тем больше пил. Проклятый замкнутый круг! Так годы и прошли, - Саша мучительно разрыдался.
Из школы вернулись дети. Описать их радость при виде отца невозможно. Возвращение в лоно семьи - сам просится хрестоматийный "хэппи энд".
Но счастливого конца не получилось. Саша был тяжело и неизлечимо болен - ужасные последствия "той" жизни. Через два месяца он в муках скончался в больнице от цирроза печени.
Горе, конечно, непоправимое... Похоронили Сашу, соблюдая традиции, отсидели "шиву"...
Жизнь продолжалась и брала свое. Все трудное время преданный Барух находился рядом с Заавой, всячески стараясь угодить и помочь. Пацаны постепенно к нему привыкли. И Заава серьезно, как никогда, задумалась.
|
